Главные страсти дорогого Леонида Ильича, или Без чего не мог жить Брежнев
Кинематограф
Посвященные из мира кинематографа знакомы со ставшей уже крылатой фразой: «Фильм спас Брежнев». Леонид Ильич, не особо любивший читать, питал нежнейшие чувства к кино. Как правило, генсек наслаждался киноискусством в оборудованном на даче в Завидово кинозале, куда фильмы привозились на бобинах. Что касается советского фонда, одним из фаворитов генсека был фильм «Семнадцать мгновений весны». По свидетельству очевидцев, после просмотра киноленты он пустил слезу, распорядился вручить актерам ордена, а Тихонова удостоил звания Героя. Практиковал Леонид Ильич и знакомство с еще не вышедшими на экраны кинолентами.
Интересная судьба в этом контексте ожидала фильм «Экипаж», концовка которого была переснята по рекомендации первого в стране критика.
Брежнев был расстроен изначально трагическим финалом сценария и заявил, что такой главный герой обязан жить. Финал пересняли. Одним из любимых зарубежных фильмов Леонида Ильича был американский вестерн «Беглецы» с Дж.Стюартом. А Рональда Рейгана Брежнев узнал впервые не в роли политика, а как актера.
Охота
Леонид Ильич в свои лучшие годы любил активный отдых. Одним из подобных страстных увлечений была охота. Брежнев отдавал предпочтение кабанам, просиживая на специальных вышках в ожидании добычи по нескольку часов. После каждой такой вылазки генсек фиксировал результаты в дневнике, где и сегодня можно ознакомиться с высокой эффективностью Брежнева-охотника.
Чаще всего он охотился на территории заповедника «Завидово», куда обычному человеку вход с ружьем был закрыт. Нужно конечно учитывать, что Брежневу ассистировала целая команда опытных загонщиков. Специалисты загоняли кабана под ружье высокопоставленного заказчика. В заповеднике для Ильича и его гостей был возведен специальный шалаш, а для приготовления добычи имелся высококлассный личный повар Глухов. В процессе охотничьих церемоний Брежнев любил крепко выпить. И хотя на закате жизни врачи запрещали генсеку алкоголь, его слабость к элитным напиткам и травяным настойкам типа Зубровки была сильнее. В процессе охоты и дальнейших традиционных посиделок Брежнева часто сопровождали высокие иностранные гости. А что касается близких друзей, то в его компании обычно встречались министр обороны Гречко и генерал Шелоков.
Мяса на столе генсека было столько, что съесть его даже большой компанией не представлялось возможным. Поэтому после охоты с банкетом под открытым небом собственноручно добытые трофеи щедро раздавались егерям и обслуживающему персоналу. Практиковал Брежнев и фотосессии с гостями с позированием с ружьями и добычей, для чего к этому событию выписывались профессиональные фотокорреспонденты из лучших советских печатных изданий.
Первый в СССР фанат
Зимой 1976-го в Москве одновременно проходили два значимых мероприятия: 25 съезд компартии и первенство страны по хоккею. Нужно ли уточнять, каким из них пренебрег первый болельщик СССР? Чтобы не компрометировать руководителя партии, телевизионщики в тот день убрали все направленные на вип-ложу телекамеры. Несмотря на то, что Леонид Ильич сам спортом никогда не занимался, фанатом он был заядлым. Причем круг спортивных интересов был широк – фигурное катание, футбол, гимнастика. Но чаще всего Брежнева можно было застать на стадионных трибунах во время проведения хоккейных схваток. Именно период его правления стал хоккейной взлетной в СССР. Советская сборная взяла 14 золотых медалей на мировых чемпионатах, превратив хоккей в национальный русский символ. Кроме этого были перманентные победы в трех Олимпиадах и триумф в первой в истории канадской Суперсерии игр.
Интересно и то, что Леонид Ильич как такового предпочтения одной из команд не отдавал, периодически демонстрируя различные привязанности. Причем, по наблюдениям приближенных ему современников, зависели эти самые привязанности вовсе не от порывов души или демонстрируемых результатов. Например, следя за игрой с представителями Политбюро, болеющими за «Спартак», генсек демонстративно поддерживал ЦСКА. А находясь в компании фаната «армейцев» Устинова, Брежнев олицетворял себя со «Спартаком».
Автолихач
Брежнев был, пожалуй, единственным советским руководителем, умевшим и любящим мастерски водить автомобиль. Леонид Ильич привязался к рулю еще в военные годы, весьма поднаторев в водительском искусстве. Колесить по военным дорогам под бомбежками и остаться в живых мог лишь удалой водитель. С достижением вершин власти Ильич увлекся коллекционированием машин. Кремлевский автопарк с легкой руки генсека пополнился редчайшими и невиданными до той поры экземплярами. Каждое авто Брежнев обкатывал лично, для чего ГАИ приходилось создавать «зеленый коридор», очищая Кутузовский проспект от остальных автомобилей.
Брежнев обожал лихую езду, выбирая для этого лучшие машины. Гордостью личной коллекции был Maserati Quattroporte, на котором Брежнев ездил в Кремль и устанавливал скоростные рекорды. Зная слабость советского лидера и желая ему угодить, иностранные коллеги делали ему щедрые автоподарки. Президент Никсон преподнес Ильичу Cadillac и Lincoln. Когда в Москву с ответным визитом пожаловал госсекретарь Киссинджер, Леонид Ильич лично прокатил американского гостя на «Кадиллаке» к речному пирсу, где их ждала яхта. Впоследствии Киссинджер еще долго вспоминал ту поездку. Леонид Ильич, традиционно вжав педаль в пол, оторвался от охраны, влетел на пирс и резко затормозил в миллиметрах от воды. Далее гостя повезли на катере и, испуганный автоприключением, он обрадовался тому, что на этот раз за рулем не Брежнев.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Источник
Только будь ильич здоровье
Как это сделалось на третьем месяце болезни Ивана Ильича, нельзя было сказать, потому что это делалось шаг за шагом, незаметно, но сделалось то, что и жена, и дочь, и сын его, и прислуга, и знакомые, и доктора, и, главное, он сам — знали, что весь интерес в нем для других состоит только в том, скоро ли, наконец, он опростает место, освободит живых от стеснения, производимого его присутствием, и сам освободится от своих страданий.
Он спал меньше и меньше; ему давали опиум и начали прыскать морфином. Но эта не облегчало его. Тупая тоска, которую он испытывал в полуусыпленном состоянии, сначала только облегчала его как что-то новое, но потом она стала так же или еще более мучительна, чем откровенная боль.
Ему готовили особенные кушанья по предписанию врачей; но кушанья эти все были для него безвкуснее и безвкуснее, отвратительнее и отвратительнее.
Для испражнений его тоже были сделаны особые приспособления, и всякий раз это было мученье. Мученье от нечистоты, неприличия и запаха, от сознания того, что в этом должен участвовать другой человек.
Но в этом самом неприятном деле и явилось утешение Ивану Ильичу. Приходил всегда выносить за ним буфетный мужик Герасим.
Герасим был чистый, свежий, раздобревший на городских харчах молодой мужик. Всегда веселый, ясный. Сначала вид этого, всегда чисто, по-русски одетого человека, делавшего это противное дело, смущал Ивана Ильича.
Один раз он, встав с судна и не в силах поднять панталоны, повалился на мягкое кресло и с ужасом смотрел на свои обнаженные, с резко обозначенными мускулами, бессильные ляжки.
Вошел в толстых сапогах, распространяя вокруг себя приятный запах дегтя от сапог и свежести зимнего воздуха, легкой сильной поступью Герасим, в посконном чистом фартуке и чистой ситцевой рубахе, с засученными на голых, сильных, молодых руках рукавами, и, не глядя на Ивана Ильича, — очевидно, сдерживая, чтобы не оскорбить больного, радость жизни, сияющую на его лице, — подошел к судну.
— Герасим, — слабо сказал Иван Ильич.
Герасим вздрогнул, очевидно, испугавшись, не промахнулся ли он в чем, и быстрым движением повернул к больному свое свежее, доброе, простое, молодое лицо, только что начинавшее обрастать бородой.
— Тебе, я думаю, неприятно это. Ты извини меня. Я не могу.
— Помилуйте-с. — И Герасим блеснул глазами и оскалил свои молодые белые зубы. — Отчего же не потрудиться? Ваше дело больное.
И он ловкими, сильными руками сделал свое привычное дело и вышел, легко ступая. И через пять минут, так же легко ступая, вернулся.
Иван Ильич все так же сидел в кресле.
— Герасим, — сказал он, когда тот поставил чистое, обмытое судно, — пожалуйста, помоги мне, поди сюда. — Герасим подошел. — Подними меня. Мне тяжело одному, а Дмитрия я услал.
Герасим подошел; сильными руками, так же, как он легко ступал, обнял, ловко, мягко поднял и подержал, другой рукой подтянул панталоны и хотел посадить. Но Иван Ильич попросил его свести его на диван. Герасим, без усилия и как будто не нажимая, свел его, почти неся, к дивану и посадил.
— Спасибо. Как ты ловко, хорошо. все делаешь.
Герасим опять улыбнулся и хотел уйти. Но Ивану Ильичу так хорошо было с ним, что не хотелось отпускать.
— Вот что: подвинь мне, пожалуйста, стул этот. Нет, вот этот, под ноги. Мне легче, когда у меня ноги выше.
Герасим принес стул, поставил не стукнув, враз опустил его ровно до полу и поднял ноги Ивана Ильича на стул; Ивану Ильичу показалось, что ему легче стало в то время, как Герасим высоко поднимал его ноги.
— Мне лучше, когда ноги у меня выше, — сказал Иван Ильич. — Подложи мне вон ту подушку.
Герасим сделал это. Опять поднял ноги и положил. Опять Ивану Ильичу стало лучше, пока Герасим держал его ноги. Когда он опустил их, ему показалось хуже.
— Герасим, — сказал он ему, — ты теперь занят?
— Никак нет-с, — сказал Герасим, выучившийся у городских людей говорить с господами.
— Тебе что делать надо еще?
— Да мне что ж делать? Все переделал, только дров наколоть на завтра.
— Так подержи мне так ноги повыше, можешь?
— Отчего же, можно. — Герасим поднял ноги выше, и Ивану Ильичу показалось, что о этом положении он совсем не чувствует боли.
— А дрова-то как же?
— Не извольте беспокоиться. Мы успеем.
Иван Ильич велел Герасиму сесть и держать ноги и поговорил с ним. И — странное дело — ему казалось, что ему лучше, пока Герасим держал его ноги.
С тех пор Иван Ильич стал иногда звать Герасима и заставлял его держать себе на плечах ноги и любил говорить с ним. Герасим делал это легко, охотно, просто и с добротой, которая умиляла Ивана Ильича. Здоровье, сила, бодрость жизни во всех других людях оскорбляла Ивана Ильича; только сила и бодрость жизни Герасима не огорчала, а успокаивала Ивана Ильича.
Главное мучение Ивана Ильича была ложь, — та, всеми почему-то признанная ложь, что он только болен, а не умирает, и что ему надо только быть спокойным и лечиться, и тогда что-то выйдет очень хорошее. Он же знал, что, что бы ни делали, ничего не выйдет, кроме еще более мучительных страданий и смерти. И его мучила эта ложь, мучило то, что не хотели признаться в том, что все знали и он знал, а хотели лгать над ним по случаю ужасного его положения и хотели и заставляли его самого принимать участие в этой лжи. Ложь, ложь эта, совершаемая над ним накануне его смерти, ложь, долженствующая низвести этот страшный торжественный акт его смерти до уровня всех их визитов, гардин, осетрины к обеду. была ужасно мучительна для Ивана Ильича. И — странно — он много раз, когда они над ним проделывали свои штуки, был на волоске от того, чтобы закричать им: перестаньте врать, и вы знаете и я знаю, что я умираю, так перестаньте, по крайней мере, врать. Но никогда он не имел духа сделать этого. Страшный, ужасный акт его умирания, он видел, всеми окружающими его был низведен на степень случайной неприятности, отчасти неприличия (вроде того, как обходятся с человеком, который, войдя в гостиную, распространяет от себя дурной запах), тем самым «приличием», которому он служил всю свою жизнь; он видел, что никто не пожалеет его, потому что никто не хочет даже понимать его положения. Один только Герасим понимал это положение и жалел его. И потому Ивану Ильичу хорошо было только с Герасимом. Ему хорошо было, когда Герасим, иногда целые ночи напролет, держал его ноги и не хотел уходить спать, говоря: «Вы не извольте беспокоиться, Иван Ильич, высплюсь еще»; или когда он вдруг, переходя на «ты», прибавлял: «Кабы ты не больной, а то отчего же не послужить?» Один Герасим не лгал, по всему видно было, что он один понимал, в чем дело, и не считал нужным скрывать этого, и просто жалел исчахшего, слабого барина. Он даже раз прямо сказал, когда Иван Ильич отсылал его:
— Все умирать будем. Отчего же не потрудиться? — сказал он, выражая этим то, что он не тяготится своим трудом именно потому, что несет его для умирающего человека и надеется, что и для него кто-нибудь в его время понесет тот же труд.
Кроме этой лжи, или вследствие ее, мучительнее всего было для Ивана Ильича то, что никто не жалел его так, как ему хотелось, чтобы его жалели: Ивану Ильичу в иные минуты, после долгих страданий, больше всего хотелось, как ему ни совестно бы было признаться в этом, — хотелось того, чтоб его, как дитя больное, пожалел бы кто-нибудь. Ему хотелось, чтоб его приласкали, поцеловали, поплакали бы над ним, как ласкают и утешают детей. Он знал, что он важный член, что у него седеющая борода и что потому это невозможно; но ему все-таки хотелось этого. И в отношениях с Герасимом было что-то близкое к этому, и потому отношения с Герасимом утешали его. Ивану Ильичу хочется плакать, хочется, чтоб его ласкали и плакали над ним, и вот приходит товарищ, член Шебек, и, вместо того чтобы плакать и ласкаться, Иван Ильич делает серьезное, строгое, глубокомысленное лицо и по инерции говорит свое мнение о значении кассационного решения и упорно настаивает на нем. Эта ложь вокруг него и в нем самом более всего отравляла последние дни жизни Ивана Ильича.
Источник
Недуги советских вождей: почему только Хрущев отличался отменным состоянием, а остальные лидеры были загадкой для медиков
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Странная болезнь Ленина, поставившая в тупик нейрохирургов
Первый руководитель Советской России В.И.Ленин умер от кровоизлияния в мозг в 1924 году, всего в 53 года. В официальном диагнозе немецких врачей значилось странное: Abnutzungssclerose – склероз от износа сосудов. Больше такого диагноза не ставили никому.
Вождь страдал головокружениями, терял сознание – и обратился к немецким медикам, российским врачам он не доверял. Специалисты сочли, что вождь слишком много работает. Но вскоре начались кратковременные параличи конечностей. Вызвали известного нейрохирурга Отфрида Фёрстера, он стал лечить пациента прогулками на свежем воздухе. Возможно, в медикаменты уже не верил.
Состояние больного быстро ухудшалось. Западные специалисты не могли понять, почему атеросклероз проявился очень рано, в такой сильной форме. В последний год жизни советский руководитель был почти обездвижен, общалась с ним только Надежда Крупская.
При вскрытии обнаружили в левом полушарии мозга внушительные включения кальция – при прикосновении инструментов они слегка звенели. А патологий сосудов, характерных для сифилиса, о котором часто говорят до сих пор, не обнаружили.
Удивительная кальцификация сосудов мозга вызвала предположение американских неврологов в 2012 году о наличии у В.И.Ленина генной мутации, приведшей к известкованию сосудов. Обычно недавно открытое заболевание поражает конечности, так что случай остается уникальным.
Почему Сталин остался без врачебного наблюдения
Иосиф Виссарионович стремился выглядеть крепким и здоровым, недомогания тщательно скрывал. Пример Ленина показал, что слабый может оказаться в изоляции и без власти. Телевидения не было, имитировать неизменное здоровье удавалось. Но болезни были, и вождь часто оставался с ними один на один.
У Сталина была усыхающая недействующая левая рука, врачи диагностировали атрофию плечевого и локтевого суставов левой руки в результате детской травмы. Вождь также страдал полиартритом, атеросклерозом, гипертонией, а в конце войны даже перенес инсульт. Была также операция резекции желудка, после которой ослабленный организм тяжело восстанавливался.
Пресловутая паранойя приписывалась Сталину на основании чрезмерной подозрительности ко всем. Но официальный диагноз психического состояния вождя не решился поставить ни один врач – это было опасно для жизни самого медика.
Из светил медицины Сталин доверял только главному кремлевскому терапевту — академику Виноградову. Но в 1952-м его арестовали по «делу врачей» и посадили. И на момент случившегося с вождем инсульта в 1953 году рядом с ним не оказалось ни близких, ни медиков.
Лежащего без движения на полу Сталина обнаружили сотрудники охраны вечером 1 марта. Беспомощного больного перенесли в спальню, по звонку в Кремль быстро приехал Лаврентий Берия. Но врачи появились только утром следующего дня. Было ли это вызвано страхом перед гневом грозного хозяина или сознательным действием его соратников, сказать трудно.
Медики уже ничем не могли помочь и лишь составили заключение: паралич в результате инсульта с сопутствующим кровотечением в желудок. В официальном медицинском отчете о причине смерти 5 марта кровотечение уже не упоминалось. Этот послужило поводом для слухов об отравлении лидера страны на официальном приеме 28 февраля, за сутки до случившегося удара.
Как лечили от инфаркта пенсионера Хрущева
Новый генсек был человеком отменного здоровья и до 70 лет практически не болел. Секретность, принятая в кремлевской медицине, Никиту Сергеевича не слишком занимала. Уже на пенсии у него появились проблемы с сердцем.
Активному Хрущеву было трудно смириться со ссылкой на дачу и полной изоляцией под присмотром охраны. Выход из скуки деятельный и норовистый экс-генсек нашел в написании мемуаров, которые он надиктовывал на магнитофон несколько лет. Сохранить и переправить за границу пленки помог сын Сергей. Воспоминания вышли в 1970 году, и дерзкий пенсионер был вызван для проработки в Комитет партийного контроля.
Инфаркт, случившийся в 1971 году, был фактически спровоцирован разборками в ЦК. Хрущев попал в Кремлевскую больницу на улице Грановского. Руководитель Четвертого Главного управления Евгений Чазов рассказывал об общении едва вставшего на ноги знаменитого пациента с персоналом, с интересом слушавшим байки «из жизни вождей».
Вскоре последовал второй инфаркт, от которого Никита Сергеевич уже не оправился. Он умер в Кунцевской больнице 11 сентября 1971 года в возрасте 77 лет.
Букет болезней Брежнева: проблемы со связной речью, дикцией, координацией движения
Леонид Ильич был больным человеком, а его первый инфаркт случился еще при Сталине. Новому генеральному секретарю было что скрывать – система секретности данных о здоровье первых лиц государства оказалась полезна. Руководитель Кремлевки академик Чазов лично следил, чтобы о состоянии здоровья Брежнева не стало известно. При госпитализации генсека к нему не допускались даже члены ЦК.
У Леонида Ильича была неустойчивая нервная система, ему казалось, что он плохо спит. Постоянный прием снотворного вошел в привычку. Утром врачам приходилось давать ему возбуждающие препараты, чтобы можно было появляться на людях. Резкий переход от сна к активности разрушал организм.
Постепенно Брежнев перестал справляться с работой и лишь озвучивал решения партийного аппарата. Он путал слова, плохо двигался – полная секретность делала непонятной причину такого состояния. Чазов говорил о единственном инфаркте – в 44 года. Но были частые гипертонические кризы, от снотворных препаратов развился астенический синдром. Появилась слабость, неспособность к любой деятельности.
Слухи возникали из-за невнятной речи: говорили об атрофии мышц и даже онкологии. На самом деле от непрерывного курения возникали воспаления слизистой рта, не позволяющие устанавливать прочные зубные протезы.
А в марте 1982 года при посещении очень пожилым лидером Ташкентского авиазавода произошел несчастный случай: на него обрушилась деревянная конструкция с облепившими ее зрителями. У Брежнева была сломана ключица, травма была не очень значительной, но для пожилого человека имела серьезные последствия. Спустя несколько месяцев – 10 ноября – Леонид Ильич умер от остановки сердца, немного не дожив 76-летия.
Как Юрия Андропова спасли от инвалидности, а организм Черненко «сломался» от некачественной рыбы
Не отличался крепким здоровьем и преемник Брежнева Юрий Андропов. Считалось, что он болен гипертонией в тяжелой форме, и кремлевские врачи собирались перевести его на инвалидность. Однако Евгений Чазов решил проверить содержание в организме гормона альдостерона, возникающее при проблемах с почками. Анализы подтвердили редкое расстройство – альдостеронизм. Генсеку назначили препарат, позволивший нормализовалось артериальное давление, улучшить работу сердца. Вопрос об инвалидности был снят.
И все же Юрий Андропов из-за тяжёлой болезни почек руководил государством всего год и три месяца. Он обладал острым умом и прекрасной памятью, но указания и распоряжения чаще всего писал из больницы. Андропов рассчитывал пробыть у руля 6 лет, но получилось иначе. В феврале 1984 года он умер. Но кремлевская медицина подарила ему не меньше 15 лет жизни.
Преемник Андропова Константин Черненко стал генеральным секретарем ЦК уже тяжело больным – он не появлялся на мероприятиях, письменные распоряжения в Кремль часто посылал из дома или из больницы.
У Черненко была эмфизема легких, вызывавшая одышку и ощутимо затруднявшая речь. Вдобавок в 1983 году он тяжело отравился копченой рыбой. Интоксикация вызвала тяжелые осложнения, и он стал практически инвалидом. Ходили даже слухи об умышленном отравлении, но это не могло быть правдой: злополучную рыбу ели все члены семьи.
В последние месяцы Черненко уже не мог ходить и по Кремлю передвигался в инвалидной коляске. Руководил страной он всего 1 год и месяц и умер в 73 года от остановки сердца. Годы правления Андропова и Черненко в народе назвали «пятилеткой пышных похорон».
В прошлом, при низком уровне медицины и антисанитарии, короли и императоры умирали гораздо чаще и более молодыми. А сотни тысяч жизней уносили 8 самых массовых смертоносных эпидемий в истории человечества.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Источник