Как здоровье морозова сергея

Ульяновский губернатор заразился COVID-19

Губернатор Ульяновской области Сергей Морозов заболел COVID, сообщает «РИА Новости» о ссылкой на пресс-службу правительства региона.

Накануне он сообщил, что почувствовал себя плохо и решил сдать анализы на коронавирус.

«Сегодня почувствовал себя не очень хорошо. Температура поднялась, есть кашель. Решил сдать анализы. Пока жду результатов, поработаю удаленно. Хочу, чтобы вы берегли себя и заботились друг о друге», — написал Морозов в своем Instagram.

Накануне Морозов выступал перед депутатами регионального заксобрания в зале регионального парламента с отчетом об итогах деятельности областного правительства в 2019 году. Отчет был перенесен с апреля в связи с эпидемией коронавируса. Во время выступления Сергей Морозов кашлял, у него был насморк.

В Ульяновской области с начала эпидемии коронавируса зарегистрировали 34 622 случая коронавируса, 452 человека умерли. С середины декабря ежедневно в области выявляют около 280 новых случаев заражения SARS-CoV-2.

По информации ульяновского издания 73online, COVID-19 уже переболели несколько коллег — председатель правительства региона Александр Смекалин, министр спорта Рамиль Егоров, советник губернатора Ольга Куракина, первый зампред правительства Екатерина Уба, вице-губернатор Ольга Никитенко, а также руководитель агентства по развитию человеческого потенциала и трудовых ресурсов Светлана Дронова.

Ранее о заболевании COVID сообщил губернатор Псковской области Михаил Ведерников.

«Состояние удовлетворительное, но двусторонняя пневмония и постоянная высокая температура дают о себе знать», — написал он на своей странице в Instagram. При этом Ведерников добавил, что продолжает работать в удаленном режиме.

Источник

Петербургский хирург больше года находится в СИЗО из-за неудачной ринопластики. Что об этом известно?

Москвичка Софья Тимакова утверждает, что пластический хирург Сергей Морозов проткнул ей легкое и изуродовал нос в «Медклинике» в 2018 году. Коллеги и родные Морозова не верят в то, что врач с 20-летним стажем мог допустить такие ошибки, они убеждены: кто-то использует Тимакову, чтобы заработать на её трагедии. «Собака.ru» поговорила со всеми участниками событий.

Действие первое: встреча с пластическим хирургом

На операционный стол к Сергею Морозову я попала почти случайно, изначально я хотела пойти к другому пластическому хирургу. Но потом увидела, что у Сергея оперируются известные телеведущие, это меня подкупило. Кроме того, мне понравились фото в его портфолио, хирург позиционировал себя как специалиста по ринопластике высшей категории.

Первая консультация меня разочаровала: мы ничего не успели обсудить, Сергей даже не посмотрел результаты моей компьютерной томографии. А еще врач не рассказал, что в ходе операции у меня будут забирать реберный хрящ – по закону хирург должен был разъяснить мне это. Если бы я знала, что меня ждет такая сложная операция, еще не раз подумала бы. Вторая встреча с Сергеем произошла уже в операционной: я легла на медицинский стол, мне сделали укол. Следующий фрагмент в памяти – пробуждение в реанимации московской больницы им. С.П. Боткина.

Действие второе: травма легкого и искусственная кома

Первая мысль, которая пришла в голову: я попала в аварию. Увидела силуэты медсестер, услышала писк электрокардиографа. Несколько дней я пребывала в медикаментозной коме, а события последних недель буквально стерлись у меня из памяти.

Когда пришел консилиум врачей, меня осматривали, спрашивали, различаю ли я право и лево, знаю ли свое имя. В горле стояла трахеостомическая трубка, поэтому отвечала жестами. Один из врачей поднял мне рубашку – я увидела огромный шов от груди до подмышки и множество других зашитых дырок в теле.

В этот же день меня навестил муж. Он рассказал, что я пошла на ринопластику к Сергею Морозову, мне делали забор реберного хряща и случайно проткнули лёгкое. Я была в шоке, но, пообщавшись с торакальными хирургами, поняла, что это правда – врачи провели мне обследования и обнаружили рану легкого.

Действие третье: долгое восстановление и просвечивающиеся кости

С момента операции прошло уже три года, за это время на восстановление здоровья я потратила много денег: целый год после тех событий не работала и ходила по врачам. Я не думала о своем носе: после реанимации весила 45 килограммов, в зеркале отражались просвечивающиеся кости, выпадали волосы.

Сейчас я чувствую себя гораздо лучше, но полноценного восстановления, на мой взгляд, не произошло. До сих пор наблюдаюсь у пульмонолога: тяжелая реабилитация после неудачной операции сопровождалась двухсторонней пневмонией, мои легкие никогда не восстановятся до прежнего состояния. Сейчас меня стал заботить внешний вид: нос после той ринопластики буквально провалился, восстановить его форму мне помог другой хирург. Скоро у меня будет еще одна пластическая операция: я хочу избавиться от шрамов на носу.

Действие четвертое: встреча с другими пострадавшими

Как только больница им. С.П. Боткина зафиксировала у меня повреждение легкого, мои родственники обратились в прокуратуру, следственный комитет и Минздрав. 13 апреля, через пять дней после неудачной операции, было возбуждено уголовное дело.

Когда меня выписали, я пришла в СК давать показания и увидела других девушек, которые тоже пострадали после пластики в «Медклинике», среди них были две пациентки Сергея Морозова. Тогда я поняла, что все гораздо серьезнее: в клинике не соблюдались правила асептики и антисептики, в результате чего за две недели три пациентки погибли.

Если в отношении двух других пациенток Сергей не совершил преступлений, то мне не повезло вдвойне. Помимо сепсиса, возникшего из-за антисанитарии, я получила ранение легкого. Я много думала, как такую ошибку мог совершить опытный врач. Торакальные хирурги объяснили мне, что плевральная полость находится между ребрами, мединструмент мог соскользнуть туда и повредить мне легкое.

В таких случаях обязательно делают рентген, и, если повреждение подтверждается, ставят дренаж. Но как я поняла, Сергей Морозов хотел скрыть этот факт и перенести ответственность: он недооценил повреждения и пренебрег техникой безопасности. Я думаю, он просто испугался, зашил все и уехал из клиники. После операции за мной должен был следить врач, Сергей не обязан был дежурить, он мог передать меня другому дежурному доктору. Но в клинике отсутствовало круглосуточное наблюдение, меня оставили с медсестрами. А через несколько дней, проигнорировав мои жалобы, выписали.

Действие пятое: отказ от миллиона рублей и арест хирурга

После операции Сергей Морозов не выходил со мной на связь. В декабре 2019 года его допросили следователи и он признался в том, что некачественно провел операцию и повредил мне легкое. Однако спустя 2 месяца хирург сменил адвоката и тактику защиты, начал отрицать свою вину. Я думаю, изначально врач рассчитывал на смягчение приговора и был готов возместить мне ущерб. Его адвокат передал нашей стороне, что Сергей хочет выплатить мне до 1 млн рублей. Я отказалась от такой суммы и оценила свой ущерб в 10 млн рублей. Конечно, это условно – моя жизнь бесценна, ее нельзя рассчитывать в деньгах.

Хирург долгое время находился на свободе, ему избрали меру пресечения в виде подписки о невыезде. Но из-за того, что он не являлся на допросы и игнорировал сообщения следователя без уважительных причин, суд изменил меру пресечения на заключение под стражу. Сейчас судебное разбирательство подходит к завершению, я вижу, что Морозов не раскаялся в содеянном, и надеюсь, что он понесет заслуженное наказание.

Андрей Мишонов

адвокат, представитель интересов Софьи Тимаковой

Сергей Морозов не только не разъяснил пациентке, какого рода вмешательство в организм ее ждет, но и не предупредил о том, что у клиники нет лицензии на выполнение пластических операций в стационарных условиях. «Медклиника» имела право только на амбулаторное лечение.

Сторона хирурга пытается его обелить, в соцсетях родственники рассказывают, что следователи якобы вымогали у врача деньги – компенсацию пациентке. Эта информация вводит в заблуждение следствие и общественность. Софья Тимакова чудом выжила, и вместо того, чтобы честно возместить ущерб пострадавшей стороне, эти люди голословно обвиняют девушку в вымогательстве.

Неудачная операции Софьей Тимаковой – только один из эпизодов трагедии, которая произошла в «Медклинике» в 2018 году. Были и смертельные случаи, они тоже рассматриваются в суде. Однако мы настаиваем на том, чтобы каждый эпизод анализировался отдельно, ведь операции проводили разные хирурги и девушки столкнулись с разными последствиями.

Действие первое: нападение на врача в клинике

В декабре 2019 года в московскую клинику, где работал мой сын – хирург Сергей Морозов – ворвались люди в полицейской форме, по поведению похожие на бандитов. Они захватили Сергея прямо в клинике, изолировали, отобрали телефон и издевательскими методами добивались от него признания в совершении преступления. Около 12 часов Сергей провел без воды и еды, в туалет его выводили под конвоем и с насмешками.

Как рассказал мне сын, эти люди угрожали ему тюрьмой и обещали помилование, если он раскается в преступлении. Позже, ночью того же дня, Сергея привезли в отделение Мещанского районного следственного комитета города Москвы и там продолжили допрос, только уже в официальной форме. Следователи не имели права удерживать моего сына так долго, ведь перед ними был врач, а не террорист: по закону ночные допросы допускаются только в особых случаях. Но Сергей подписал согласие на допрос, к тому моменту он был нечеловечески напуган.

Когда следователи закончили все процедуры, то Сергей вышел в коридор и позвонил домой. Я не узнавал собственного сына, он как зомби повторял: «Меня арестуют». Адвокат, которую далеко не сразу пустили к Сергею, подтвердила, что он был невменяем.

В Мещанском районном следственном комитете моего сына убедили в том, что он мог совершить ошибку в ходе пластической операции, и заставили дать признательные показания, не предоставив Сергею медицинскую экспертизу, которая подтверждала бы его виновность. Когда сына отпустили, он вернулся в Петербург и мы сразу повезли его к врачу. Невролог диагностировал у него микроинсульт – нарушение работы головного мозга, возникшее на фоне стресса.

На странице Сергея Морозова в Instagram наша семья выложила видео, где я рассказал о произволе следственных органов, а наш адвокат написал в прокуратуру жалобу на вымогание денег. После этих событий следователя, которая вела дело Сергея, уволили, оформив это якобы по собственному желанию. Выглядело все очень ладно: дело закончено, следствие тоже, а человека, который все это контролировал, просто нет. Спустя несколько недель моего сына арестовали в Петербурге и отправили ждать решения суда в Москву.

Действие второе: фальшивая медицинская экспертиза

Позже Сергею и его адвокату все-таки показали медицинскую экспертизу, на основании которой сыну было предъявлено обвинение. В документе говорилось, что Сергей повредил своей пациентке пристеночную плевру и ткани легкого при взятии реберного материала для ринопластики. Поверить в то, что хирург с 20-летним стажем мог допустить такие ошибки и, не заметив их, закончить операцию, не могли не только мы, члены его семьи, но и коллеги Сергея.

Денис Агапов

пластический хирург, к.м.н, главный врач клиники эстетической медицины DEGA

Сергей Морозов был моим первым ординатором, еще в юности мы вместе работали на кафедре оториноларингологии в ПСПбГМУ им. Павлова. Потом меня увлекла пластическая хирургия, и Сергей пошел по моим стопам, я познакомил его с коллегами и помог устроиться в первую клинику. Я всегда знал, что у него хорошие руки, умение оперировать у Сергея в крови – он из докторской семьи. В последние годы он брал сложных пациентов, докладывал о своих успехах на врачебных конференциях.

Когда Сергей начал работать в Москве, проживая при этом в Петербурге, я говорил ему, что это может привести к неприятностям: пациенты остаются на попечении клиники, и если у них возникают трудности в реабилитации, то винят все отсутствующего врача. С точки зрения хирургии ты можешь сделать все идеально, но оставленный в другом городе пациент все равно будет недоволен. Я сам когда-то оперировал в Москве, но потом понял, что такие гастроли не для меня.

Пластических хирургов, у которых нет недовольных пациентов, просто не существует. К сожалению, не все люди понимают, что пластика – это серьезное вмешательство в организм и его нельзя приравнивать к стрижке у парикмахера. Здесь, как и в любой другой хирургии, могут быть осложнения, и это не будет признаком некачественно оказанной медпомощи. Однако, если врач максимально честен с пациентом, искренне желает ему помочь и гарантирует, что не оставит в трудной ситуации, взаимопонимание все-таки возникает.

Когда я узнал, что Сергея Морозова обвиняют в повреждении легкого пациентке, то не поверил в это. Во время своих операций я тоже забираю реберный материал и понимаю, что в редких случаях из-за анатомических особенностей человека может возникать повреждение плевры, однако в момент операции это контролируемый процесс, и главное – его невозможно не заметить. А если хирург повреждает человеку легкое, это сразу отражается на аппаратах анестезиолога, Сергея просто не выпустили бы из клиники, будь у его пациентки такая травма.

Вместе с адвокатом я лично изучил материалы медицинской экспертизы и убедился в том, что она составлена неграмотно. Во-первых, возникают вопросы к медикам, которые выбраны экспертами: на ранение легкого и нарушение методики проведения пластической операции почему-то указывают анестезиолог и рентгенолог, которые не являются авторитетами в этом вопросе. В экспертизе не принимали участие ни пластический, ни торакальный (специализирующийся на органах грудной клетки – Прим. ред.) хирурги, хотя в законе указано, что на вопросы следствия должны отвечать профильные специалисты.

Во-вторых, у пациентки Сергея наблюдалась полиорганная недостаточность (стресс-реакция организма, возникающая в результате остановки и последующего восстановления работы сердца – Прим. ред.). Такой симптом может возникнуть из-за отравления, он был у всех шести девушек, пострадавших после операций в «Медклинике». Однако в экспертизе мнение специалиста-токсиколога, который мог исключить отравление, отсутствует, я думаю потому, что любой токсиколог стал бы рассматривать все шесть случаев в совокупности.

И наконец, важнейшие детали истории болезни пострадавшей девушки противоречат положениям экспертизы. Некоторые факты в этом документе просто не учтены. Например, эксперты указывают, что после операции пострадавшая поступила в больницу им. С.П. Боткина с ранением легкого, однако этого факта нет ни в одном из документов больницы. Даже консилиум врачей, собранный при поступлении девушки в медучреждение, не поставил ей ранение легкого.

Я убежден: экспертиза фальсифицирована и на нее нельзя опираться при вынесении судебного решения. Однако после операции прошло уже 3 года, и мы не можем провести новое независимое исследование.

Юрий Лысенко

адвокат хирурга Сергея Морозова

Операция Софье Тимаковой была проведена в штатном режиме, это подтверждают анестезиолог и медсестра, ассистировавшие хирургу в тот день. Перед тем как уехать из клиники Сергей Морозов убедился, что пациентка вышла из наркоза и передал её лечащему врачу, которым был реаниматолог-анестезиолог.

Как рассказали медсестры, наблюдавшие за Софьей в клинике, прооперированная сама ела и чувствовала себя удовлетворительно. Позже, уже в суде, девушка отрицала это и утверждала, что не помнит тех событий. На самом деле, Софье стало плохо ночью после операции: у нее появились признаки кровоточивости тканей – геморрагического синдрома. К тому моменту анестезиолог уехал из «Медклиники», по телефону он давал медсестрам распоряжения, какие лекарства применять. Через несколько дней Софью Тимакову выписали. Безусловно, действия лечащего врача вызывают у нас вопросы: почему он не осмотрел пациентку самостоятельно и как мог проигнорировать признаки геморрагического синдрома.

Отмечу, что на момент выписки никаких симптомов, говорящих о повреждении легкого, у Софьи не было. Когда утром, 11 апреля, девушка попала в больницу им. С.П. Боткина, её сразу осмотрели врачи: признаков пневмоторакса (попадания воздуха в плевральную полость легкого – Прим. ред.) и эмфиземы (попадания воздуха под кожу и в мышцы) не наблюдалось. В этот же день, в 17:30, Софье сделали операцию торакоскопию (метод исследования плевральной полости пациента с помощью торакоскопа, вводимого через прокол грудной клетки – Прим. ред.), именно после этой манипуляции у больной появились все признаки повреждения легкого. Возникает вопрос: когда и кем Софье была нанесена травма?

В суде по нашей инициативе были допрошены четверо практикующих врачей, доктора и кандидаты медицинских наук. Изучив документы Тимаковой, они пришли к единодушному выводу: легкое могло быть повреждено только в ГКБ им. Боткина при выполнении торакоскопии.