Беглов заявил, что во время COVID здоровье горожан важнее экономики
Губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов заявил, что время поставило чиновников перед выбором между экономикой и здоровьем горожан, и приоритет отдается здоровью.
«К сожалению, время ставит нас перед выбором между жизнью и здоровьем горожан и экономикой. Мы выбираем жизнь и здоровье петербуржцев», — цитирует заявление Беглова агентство Интефакс.
Губернатор отметил, что в Санкт-Петербурге ситуация остается сложной, однако город пока справляется.
«Ситуация в Петербурге сложная, но пока город держит удар», — подытожил Александр Беглов.
Ранее сообщалось, что за прошедшие сутки в России выявили еще 20 977 новых случаев заболевания COVID-19.
Лидером антирейтинга вновь стала Москва. Здесь за сутки зафиксировано 5902 случая заболевания. При этом в столице выздоровели еще 3663 человека, умерли 68 пациентов.
* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «ИГИЛ», «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Арестантское уголовное единство» (АУЕ)
Зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Свидетельство о регистрации ЭЛ № ФС 77 — 76209 от 08.07.2019. При использовании материалов сайта просьба ссылаться на телеканал РЕН ТВ, используя гиперссылку.
Источник
Вопрос недели: Что выбрать: здоровье или экономику?
Тотальный и жесткий карантин должен серьезно ограничить распространение вируса, однако будет иметь тяжелые экономические последствия и способен похоронить надежды на скорое восстановление. Противоположный выбор позволит сдержать падение производства, но чреват катастрофическими эпидемиологическими перспективами, что в конечном счете ударит и по экономике. По окончании первой недели «самоизоляции» очевидно, что попытки найти золотую середину бесплодны, поскольку наталкиваются на множественность центров принятия решений и отсутствие их координации. Поэтому окончательный выбор на фоне неутешительной динамики вновь заболевших и умерших, а также разгромных сводок с полей международных нефтяных баталий объективно склоняется в пользу антиутопических сценариев тотальных ограничений свободы передвижения.
Итак, просадка экономической активности на краткосрочном горизонте, похоже, пройдет по самому негативному сценарию. Нет сомнений, что у государства есть ресурсы, чтобы по крайней мере смягчить первоначальный удар и не допустить самых тяжелых последствий для широкого круга граждан и критически важных хозяйственных единиц. Однако открытым остается вопрос о готовности активно расходовать накопленные средства, а еще больше сомнений вызывает способность центральной и региональной власти распределять их так, чтобы поддержать наиболее нуждающихся. Теперь, когда целые отрасли – туризм, транспорт, общепит, сфера досуга и развлечений, торговля непродовольственными товарами должны на месяцы (если не навсегда) забыть о прежнем функционировании, задача эта непростая.
Необходимо будет прежде всего позаботиться о частичном возмещении утраченных зарплат миллионам работников. Но, даже если попытаться заморозить ситуацию на несколько недель, приостановив все кредитные, арендные и налоговые платежи, проблема неплатежей не исчезает, а передается далее по цепочке банкам, арендодателям и бюджетам, потери которых, в свою очередь, тоже придется как-то компенсировать. Простых и безболезненных решений, кому и сколько нужно дать, очевидно, не существует. В условиях обвала нефтегазовых и прочих налоговых поступлений правительство должно срочно начать разрабатывать общие системные подходы распределения помощи из Фонда национального благосостояния. Именно от их эффективности будет зависеть, насколько глубоким окажется в итоге экономический спад.
В любом случае продолжение прежней политики экономии сейчас – непозволительная роскошь.
Источник
Здоровье или экономика? Тяжелый выбор российских властей
России следовало поэтапно диверсифицировать экономику, чтобы она критически не зависела от цен на энергоносители.
Об этом, передает корреспондент «ПолитНавигатора», в интервью «Московскому комсомольцу» заявил член-корреспондент РАН, научный руководитель Института экономики РАН Руслан Гринберг.
«Государство оказалось перед тяжелым выбором: чему отдать предпочтение — здоровью и безопасности людей или же экономике? Единственный выход, чтобы не отправлять всю страну в локдаун, — находить какие-то балансы, компромиссы. Локдаун — это будет совсем уж печально», – сказал Гринберг.
По его словам, российские власти сами приложили руку к тому, что имеется сейчас.
«Им следовало поэтапно диверсифицировать экономику, чтобы она не зависела критически от бочки нефти. В любом случае эра дорогих невозобновляемых энергоресурсов заканчивается. Но чем и как их возмещать? К счастью, пока еще спрос на наше топливо и сырье остается, но, похоже, это уходящая натура», – считает экономист.
Он говорит, что «правящий дом» продолжает делать ставку на сохранение тех денежных средств, что накоплены в разных государственных «кубышках», в том числе в Фонде национального благосостояния.
«Российские функционеры, в отличие от их коллег из цивилизованного мира, полагают, что «черный день» еще не наступил. Поэтому лучше, как говорится, поберечь добро и использовать его в самом крайнем случае», – отметил Гринберг.
При этом эксперт добавил, что не является большим любителем «армагеддонить» публику, но света в конце тоннеля пока не видит.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Источник
Политика во время пандемии: что важнее – здоровье или экономика?
Национальный оперативный штаб рекомендовал локдаун болгарской экономики с тем, чтобы укротить темпы разрастания эпидемии в Болгарии и убавить давление на систему здравоохранения. Социологические исследования показывают, что уровень тревожности среди болгар в связи с коронавирусом постоянно растет. 41 % болгарских граждан уже боятся, что не смогут купить себе лекарства, выявило исследование агентства «Тренд».
«То, что постоянно повторяют СМИ, что семейные врачи перестали отвечать на звонки, что люди не могут поступить на лечение в больницу, не может не вызвать стресс среди общества, – комментирует политолог Евелина Славкова из социологического агентства «Тренд». – В то же время, однако, наше исследование показало, что экономические последствия пока что заботят людей больше, нежели страх от коронавируса и невозможность обеспечения доступа к лечению. Страх остаться без средств на существование пока что сильнее страха смерти».
«Болгарское общество слишком разделено и политики принимают ближе к сердцу ту его часть, которая озабочена в экономическом плане. Если в апреле 55% болгар одобряли закрытие экономики, то теперь в ноябре подобного мнения уже придерживаются всего лишь 12% на фоне всего того, что происходит в публичном пространстве», – утверждает Евелина Славкова.
Политолог доц. Борис Попиванов в своем комментарии для БНР отметил, что это может оказаться опасным, потому что – одно дело настроения людей, а совсем иное – адекватность мер с медицинской и экономической точки зрения:
«Огромная часть людей в Болгарии не располагает финансовыми резервами, которые позволили бы им месяцы подряд оставаться без доходов или с негарантированным доходом. Именно поэтому вопрос о собственном выживании, в совсем обычном бытовом смысле слова, настолько тревожен и вполне понятно, что оставляет в тени опасения самой болезни, сколь бы страшными они не были. В этой ситуации мне как бы чувствительно не хватает более человеческого отношения правящих к болгарскому обществу.
Реакции относительно антиковид мер в болгарском обществе имеют и другую сторону, считает политолог. «Теперь мы расхлебываем последствия от краха доверия граждан к адекватности государственной политики, от провала попыток политиков отозваться на их страхи и обеспечить им стабильность. Люди уже никому не верят, оттуда возникают и все те конспирации и нежелание прислушиваться к компетентным медицинским властям. Именно это отсутствие доверия в адекватность политики оказывается столь серьезным грузом, который наслаивается на сугубо экономические опасения и на серьезный удар по системе здравоохранения, которая уже изнемогает».
Насколько удачным будет для правительства Болгарии принимать тяжелые, непопулярные решения?
«Это очень трудно. Еще после первого локдауна мы комментировали, что любые попытки какой бы ни было правящей партии закрыть снова экономику государства, вызовут протесты людей, оставшихся без работы, которые будут не в состоянии встретить свои коммунально-бытовые расходы, возможны и протесты целых отраслей», – прогнозирует Евелина Славкова.
Политологи разъясняют ситуацию в контексте приближающихся парламентских выборов в стране.
«В болгарском обществе снова воцаряется апатия, что препятствует поискам вариантов выхода из данной ситуации, – считает Борис Попиванов. На фоне этой относительно хаотичной картины (в которой меры следуют за настроениями людей – прим. ред.), к концу подходит процедура голосования государственного бюджета на 2021 год. Это, наверное, бюджет, который за последние годы вызвал самое незначительное общественное и медийное внимание. В нем основные бюджетные вопросы напрямую заменены заявлениями о том, как одна или другая группа общества получит какую-то конкретную сумму. А это слишком поверхностные успокоения, которые очень трудно предоставят нам долгосрочную перспективу нашего нормального существования в 2021 году. И это очень существенная проблема для всей политической ситуации на данный момент. Потому что кажется, что абсолютно все политики в Болгарии, а не только правящие, не имеют ясного представления того, что необходимо сделать, чтобы справиться со столь неприятной дилеммой – что сберечь в первую очередь: здоровье людей или экономику.
Источник
Как экономика и здоровье влияют друг на друга
Здоровье населения и ВВП
Если смотреть на корреляцию между уровнем дохода стран и смертностью, то связь прослеживается прямая: чем богаче страна, тем ниже смертность и выше ожидаемая продолжительность жизни. Эту зависимость показали еще в 1996 г. Лент Притчетт (Всемирный банк) и Ларри Саммерс (впоследствии министр финансов США и экономический советник в администрации Барака Обамы), и она до сих пор не меняется – так, она наблюдается и в данных за 2018 г. Но, хотя в данных мы видим положительную корреляцию между валовым внутренним продуктом и продолжительностью жизни, из нее не следует наличие причинно-следственной связи. Ведь, например, не только увеличение ВВП может вести к улучшению здоровья граждан, но и улучшение здоровья нации может вести к росту экономики.
Наиболее простой способ показать причинно-следственную связь – это посмотреть на экзогенные шоки (или, как говорят экономисты, использовать естественные эксперименты), затрагивающие либо здоровье, либо ВВП и доходы, и оценить, как эти шоки опосредованно повлияют на другие показатели.
Если смотреть на влияние здоровья на экономический рост, то здесь можно привести несколько исторических примеров. Например, обладатель медали Джона Бейтса Кларка Дарон Аджемоглу и его соавтор, профессор MIT Саймон Джонсон показали , что изобретение и повсеместное применение антибиотиков в 1930–1940-х гг. привели к росту продолжительности жизни и уменьшению смертности, но не сильно сказались на изменении ВВП. С другой стороны, профессор Джеффри Сакс и его соавтор Джон Люк Галлап (Гарвард) продемонстрировали , что активная борьба с малярией в странах Африки южнее Сахары привела бы к росту ВВП на этой территории примерно на 2,6% в год.
Но не менее интересна другая зависимость: как падение доходов может повлиять на здоровье? Здесь естественными натуральными экспериментами для анализа являются предыдущие экономические рецессии и кризисы, которые с завидной регулярностью происходили во всех частях света.
В последние двадцать лет целый ряд исследований отдельно анализировали влияние рецессий и кризисов на смертность. Впрочем, их выводы неоднородны и существенно различаются для развитых и развивающихся стран. Одним из самых известных исследований в этой сфере стала серия работ Кристофера Рума из Университета Вирджинии, опубликованная в начале 2000-х гг. Рум показал, что в США в последней четверти ХХ в. темпы прироста смертности снижались вместе с темпами роста экономики. Во время рецессии люди отказывались от многих вредных привычек. В результате смертность от группы болезней, вызванных последствиями курения и избыточным весом, а также от сердечно-сосудистых и некоторых других заболеваний снижалась, уменьшая общую смертность. Более поздние работы находили похожий эффект.
Впрочем, другие исследования последних лет не обнаружили значимой корреляции между смертностью и рецессиями в развитых странах. Так, тот же Рум в более поздней работе, в которой он расширил период анализа своих предыдущих исследований, показал, что теперь на новых данных вплоть до 2010 г. уже не наблюдается отрицательной зависимости между смертностью и рецессиями. Похожие результаты также были получены в работе нобелевских лауреатов 2019 г. Абхиджита Банерджи и Эстер Дюфло с соавторами, в которой использовались данные о доходах и здоровье населения Франции конца XIX – начала XX в.
В отличие от развитых стран, в развивающихся экономиках и особенно в довольно бедных странах во время экономических кризисов и рецессий часто наблюдается увеличение смертности. Существует несколько механизмов, объясняющих это явление.
Во-первых, как правило, кризисы бьют гораздо сильнее по развивающимся странам, чем по развитым. В них и ВВП сокращается больше, и доходы населения, и жизненные стандарты падают сильнее, больше растет бедность. Во-вторых, здоровье населения может быть поставлено под угрозу из-за низкого уровня социальной защиты и медицинского обеспечения, а также кредитных ограничений, отсутствия накоплений у бедных слоев населения, препятствующих возможности сгладить экономические шоки: как результат – ухудшение качества питания, низкое внимание к профилактическим медицинским сервисам, а также нехватка средств на лекарства и оплату медицинских услуг бедными слоями населения.
Все это в кризисные периоды приводит к росту смертности. Кроме того, ухудшение медицинской помощи из-за нехватки персонала и снижение государственных расходов на систему здравоохранения при особенно тяжелых экономических спадах также приводят к увеличению смертности во время рецессий и кризисов.
Смертность во время кризисов в России
Наиболее значительный эффект влияния экономических шоков на смертность был зафиксирован как раз для России и стран бывшего СССР в период экономического кризиса, последовавшего за распадом Советского Союза. Этому вопросу посвящены многочисленные исследования – как в экономической , так и в медицинской литературе.
Здесь стоит сделать одну существенную оговорку: исследования показали наибольший эффект для России, что частично объясняется увеличением потребления алкоголя: помимо стандартных проблем, с которыми сталкивается развивающаяся страна в период кризиса, в России потребление алкоголя является дополнительным существенным фактором, влияющим на смертность. В частности, это наблюдалось во время кризиса 1990-х гг. из-за ослабления регулирования алкогольного рынка и стресса (в связи с разрушением экономических и политических институтов). В результате помимо увеличения смертности наименее защищенных слоев населения – пенсионеров, детей и жителей деревень – наблюдалось значительное увеличение смертности среди людей трудоспособного возраста – особенно мужчин, наиболее восприимчивых к алкоголю.
С начала 1990-х гг. потребление алкоголя в России снизилось, тем не менее наш анализ показывает, что и во время кризиса 2009–2010 гг., второго по масштабам в постсоветской истории после кризиса, последовавшего за распадом СССР, смертность также увеличилась по сравнению с трендовым уровнем. Хотя тогда в России уже была работающая система регулирования алкогольного рынка, а экономические институты стали более развитыми.
В наших расчетах мы сконцентрировались на анализе смертности людей пенсионного возраста, одной из наиболее уязвимых групп населения. В этой возрастной группе последствия употребления алкоголя не являются основной причиной смертности, и поэтому выводы, полученные при анализе смертности в предыдущие кризисы, проще будет экстраполировать на сегодняшнюю ситуацию – несмотря на различия в объеме потребления алкоголя. К тому же в случае с пенсионерами проще выделить причинно-следственный эффект, так как нет обратной связи: ухудшение здоровья трудоспособного населения ведет к дополнительному ухудшению экономической ситуации.
Согласно нашему анализу, в период распада СССР смертность выросла на 20% для мужчин и на 15% для женщин. В период финансового кризиса 2009–2010 гг. смертность – по сравнению с общим трендом – выросла на 3,5% и 2,9% соответственно. Так как падение ВВП в период распада СССР было в пять раз больше, чем в период финансового кризиса, то эластичность уровня смертности по ВВП в обоих случаях сопоставима. Согласно нашему исследованию, 10-процентное падение ВВП приводит к 3-процентному росту смертности пенсионеров. Стресс, нехватка средств на лекарства, недостаток социальной и медицинской помощи – все стандартные для кризисов факторы действуют и в этом случае.
Учитывая, что в период пандемии пожилые люди оказались еще более уязвимы, поскольку смертность от коронавирусной инфекции в этой группе наиболее высока, помощь, которая позволила бы сгладить последствия экономического шока, становится особенно важной. Так, в середине 2010 г. правительство пошло на очень важный шаг и значительно подняло пенсии пенсионерам, что способствовало уменьшению смертности.
Материал публикуется в рамках цикла онлайн-лекций РЭШ «Экономика и жизнь» . 28 мая состоялась лекция профессора РЭШ Евгения Яковлева «Эпидемия: как экономика и здоровье влияют друг на друга?», видеозапись и материалы лекции доступны на сайте РЭШ .
Источник